Неточные совпадения
Во мне, правда, хватило бы сил и самоотверженности быть вожатым, нянькой,
сестрой милосердия при безвольном, опустившемся, нравственно разлагающемся человеке, но я
ненавижу чувства жалости и постоянно унизительного всепрощения и не хочу, чтобы вы их во мне возбуждали.
— Кроме кладбища, мне теперь положительно негде бывать, — говорила она мне со смехом. — Город прискучил до отвращения. У Ажогиных читают, поют, сюсюкают, я не переношу их в последнее время; ваша
сестра — нелюдимка, mademoiselle Благово за что-то
ненавидит меня, театра я не люблю. Куда прикажете деваться?
— Да, я люблю его как мужа
сестры моей, как надежду, подпору всего нашего семейства, как родного моего брата! А тебя почти
ненавижу за то, что ты забавляешься его отчаянием. Послушай, Полина! Если ты меня любишь, не откладывай свадьбы, прошу тебя, мой друг! Назначь ее на будущей неделе.
Если мне скажут, что нельзя любить
сестру так пылко, вот мой ответ: любовь — везде любовь, то есть самозабвение, сумасшествие, назовите как вам угодно; — и человек, который
ненавидит всё, и любит единое существо в мире, кто бы оно ни было, мать,
сестра или дочь, его любовь сильней всех ваших произвольных страстей.
Впрочем, Мари была, право, доброго характера; она умеренно пользовалась исключительной любовью матери, не весьма часто капризничала,
сестер своих она не
ненавидела, как
ненавидели те ее, и вместе с тем страстно любила кошек.
Жалкий трус!! Я промолчал. Он любил ее. Она любила страстно его… Я должен был убить его, потому что любил больше жизни ее. Я любил ее и
ненавидел его. Он должен был умереть в эту страшную ночь и заплатить смертью за свою любовь. Во мне кипели любовь и ненависть. Они были вторым моим бытием. Эти две
сестры, живя в одной оболочке, производят опустошение: они — духовные вандалы.
Артур блуждал большею частью по садам и рощам. В садах и рощах было больше дичи, чем в поле и у рек. Хозяева садов не запрещали ему охотиться. Они
ненавидели его
сестру и в нем видели злейшего врага Пельцера. Хозяйки даже радовались тому, что их сады и рощи посещает фон Зайниц.
«Если старшие
сестры, которым я сделал добро, возненавидели меня, — говорит он, — то как же может она, которой он сделал зло, не
ненавидеть его».
— Ты спрашиваешь, за что я
ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я — исчадие зла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но
сестра моя, эта кроткая овечка, Настасья… она давно примирила меня со всеми; она как бы нечеловеческим голосом уговаривала меня переродиться, и слова ее глубоко запали в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песней серафима, и я… повиновался…
А горбун после смерти
сестры зверь зверем стал,
ненавидит весь род людской, норовит всякое зло сделать ближнему.
— Ты спрашиваешь, за что я
ненавижу тебя? Но кого же любил я? Я — исчадие зла, все люди были мне противны, сам не знаю почему… Но
сестра моя, эта кроткая овечка, Настасья, она давно примирила меня со всеми; она как бы не человеческим голосом уговаривала меня переродиться, и слова ее глубоко запали в мою черную душу. Она показалась мне ангелом, а голос ее песнью серафима, и я… повиновался…